Седьмого ноября в этом году ностальгирующие по Советскому Союзу отметили 102-ю годовщину Великой Октябрьской социалистической революции – главный государственный праздник советских людей.
И хотя прошло более четверти века с тех пор как в результате государственного переворота в России его отменили, он остаётся в памяти живших в Советском Союзе и не только.
Накануне в каждом селе, в каждом городе, колхозе, заводе и непременно в Москве с участием правительства СССР проводились торжественные собрания, на которых отмечались трудовые достижения, перечислялись возведённые в прошедшем году города, заводы, театры, курорты и т.д., награждались передовики производства, а заканчивалось это торжество показом патриотических кинофильмов или эстрадными концертами. Этот праздник вызывал у советских людей великую гордость за свою страну, могучую, сильней которой, кроме США, в мире нет, разгромившую фашистскую Германию с её многочисленными сателлитами, приведшую к разрушению мировой колониальной системы. А после испытаний водородной бомбы и США перестали строить планы бомбардировок СССР. Газеты пестрели рапортами о перевыполнении производственных планов, подводились итоги социалистического соревнования.
Хозяйки наводили порядок в жилищах. Мыли окна, перетряхивали содержимое гардеробов, очищали от пыли личные библиотеки, шили на заказ или покупали обновы, изобретали невиданные рецепты коньяков собственного изготовления, варили холодцы, готовили селёдку под шубой…
Квинтэссенций праздника были демонстрации достижений коллективов, единства коммунистической партии и народа, которые проходили от Москвы до самых до окраин. В шествиях принимали участие разные поколения, начиная от ветеранов труда и заканчивая школьниками. Над колоннами развевались бархатные знамёна и разноцветные полотняные флаги, гремели марши духовых оркестров и песни. И всё это дышало уверенностью, стабильностью, надёжностью, защищённостью. Работающие осознавали, что без работы они не останутся, что цены на продукты в магазинах не повысятся. И действительно, цена на хлеб, булочные изделия и вообще на продовольственные товары не повышались с 1961 по 1990 год. Студенты не сомневались, что по окончании вуза они будут обеспечены работой по приобретённой профессии.
А вот что касается уверенности в завтрашнем дне и защищённости, мне вспоминается один эпизод.
В 1950-60 годах я работал на Горьковском машиностроительном заводе токарем-карусельщиком и токарем-расточником на крупногабаритных станках и неоднократно избирался председателем цехового профсоюзного комитета. Однажды был по профсоюзным делам у заместителя председателя заводского комитета по трудовым спорам. А поскольку председатель был в отпуске, то Игорь Сергеевич выполнял и обязанности председателя. По окончании разговора я собрался уходить, но он попросил меня задержаться и поприсутствовать при рассмотрении одного дела, которое могло бы пригодиться в моей дальнейшей практике. В то время я заочно учился в Московской высшей школе профсоюзного движения.
А дело было вот какого порядка. Начальник фасонно-литейного цеха обратился в заводской комитет профсоюза за согласием на увольнение работницы цеха из-за неоднократных прогулов без уважительной причины. По трудовому законодательству СССР начальник не имел права уволить подчинённого без согласия профсоюзного органа.
В кабинет входят трое: начальник цеха, председатель цехового комитета, готовый поддержать начальника, и работница-прогульщица – высокая, стройная, красивая и, судя по выражению лица, смелая женщина. Начальник цеха проинформировал о её неоднократных прогулах и принятых мерах взыскания, предусмотренных по закону, но это её не останавливает. Поэтому просил согласия на увольнение.
— А Вы что можете сказать в своё оправдание? — обратился к женщине Игорь Сергеевич.
— Вы не можете меня уволить, — уверенно заявила она.
— Это почему же?
— Я беременна.
В кабинета возникла сцена как в гоголевском «Ревизоре».
Первым обрёл речь начальник цеха:
— Ты что делаешь? Ты же незамужняя и у тебя уже есть двое детей?
— Я молодая и я так хочу, — с задоринкой ответила прогульщица и показала справку от гинеколога. На первый взгляд в её ответе прозвучала беспардонная бесшабашность, но её спокойное и уверенное поведение говорило о её твердой убеждённости в том, что в советской стране она и с тремя детьми не пропадёт.
— А вы, — обратился Игорь Сергеевич к начальнику и предцехкома, — бывали ли у неё дома и интересовались, как она живёт и не нуждалась ли она в вашей помощи?
Оба смущённо промолчали.
После непродолжительной паузы Игорь Сергеевич произнёс:
— Всё, товарищи, вопрос ясен, беременных увольнять нельзя. Идите и работайте.
Седьмого ноября я шёл на место сбора демонстрантов завода и увидел эту «прогульщицу» в группе таких же молодых энергичных мужчин и женщин фасонно-литейного цеха, поющих под баян «Вот кто-то с горочки спустился…». Мы встретились взглядами. Она мне подмигнула, в чем я уловил намёк, утверждающий «кто в стране хозяин».
Мы, жившие в стране с этим праздником, до сих пор встречаем его с душевным трепетом.
А. Глыбин