13.12.2019
Хлеб Римма Васильевна печет сама
25 августа Р.В. Гудилина из Кочетовки отметила свое 80-летие. Вот только на самом деле родилась она 18 марта 1938 года. «В День Парижской коммуны, так в календаре, а Риммой отец назвал, как дочку его товарища», – сразу расставила все точки над «i» баба Римма.
Так часто случалось в былые времена, в 30-е годы, когда детей нередко регистрировали спустя несколько месяцев, а то и год-полтора после рождения. Не было за этим строгого надзора, да и о будущем никто не думал: когда выписывали метрику, тогда и выписывали. Это потом, перед пенсией, аукнется Римме Васильевне этот пробел. Но до тех пор пройдет пятьдесят с лишним лет, наполненных и тяготами, и лишениями, и трудами, и простыми людскими радостями.
Радости, конечно, были потом, в молодости, а детство и говорить нечего: голодное, военное. Отца забрали на фронт, все заботы, и мужские, и женские, легли на плечи матери. Тяжело было не только в войну, и после нее народ с лихвой хлебнул тягот. Голод чувствовался особенно остро и мучительно. Детям всегда хотелось есть. А разве можно было за целый день наесться стаканом снятого молока (масло, яйца сдавали государству) и картофелиной?
– Дети со всей округи собирались и шли на конец Харбино, на пойму за конёвиками, — делится нерадостными воспоминаниями Р.В. Гудилина, одна из тех ребят. – Дома их клали на полог, разбирали по одному листочку, сушили, потом в печи поджаривали, просеивали и пекли из этой муки пампушки. На второй день они уже были плохие: их разломишь – они тянутся, этот самый коневик-то. Отравлялись, но ели, куда деваться.
Все голодали. Коров весной со двора худых выводили, много ли наберешь на соломе, да и той не достать.
Отец вернулся с войны со слабым здоровьем. Несколько лет сторожил по ночам село от пожаров. Потом пересел на молотилку. «Маленькие тракторишки полозили в поле»,- так виделось ей, девочке, в те далекие послевоенные годы.
Ее старший брат женился на 17 году. Ушел в армию, оставив в доме такую же юную жену; там и дочка у них родилась. «Молчок-сверчок», — учила ее мама Анастасия Дмитриевна, чтобы сноха слова плохого не слышала. Так и было.
Римма после семи классов, пятнадцати годов, как она сама говорит, встала под мешки. Работали в поле; ее старшая сестра была звеньевой. Пололи просо (два раза), кукурузу, свеклу, картошку… А когда шли поставки хлеба в Мурзицы – из амбаров не выходили. И они, девчонки, с тяжелыми мешками на спине.
Между тем колхоз выделил ее отцу лес (председателем тогда был Н.И. Снегирев), и они построились, первыми на той улице. Только и пожила там полтора года Римма Паничкина: просваталась.
Вошла в большую семью, и опять, как мама учила, «молчок-сверчок». Ну а лучшее средство от возможных ссор – работа. Она так и сказала бригадиру: «А ты наряжай меня день и ночь». Восемь с половиной годков в мужниной семье прожила. В 1964 году купили им маленькую развалюшку-домишко. Весной (постом) наготовили леса, а осенью рубили срубы и ставили. Всю зиму она бегала и топила подтопок, чтобы сохла изба. А 8 марта 1965 года с мужем и дочкой перешли в свой дом на ул. Харбино.
Здесь Р.В. Гудилина и живет по-прежнему; уже 18 год одна. Дети выросли, уехали за своей судьбой из родительского гнезда. Сын служил в Афганистане, но они с мужем поначалу об этом и не знали — сын не хотел тревожить родителей, потому не сообщал. Это было в 1983-85 г.г.
В то время Р.В. Гудилина работала уже в животноводстве. В 1977-м она пришла туда, куда так давно хотела. Все завидовала соседке… Да и рядышком была ферма, только Кишу перейти. На бугре стоял большой четырехрядный двор. Дали ей 48 голов молодняка, телок. Двенадцать из них оказались стельными. В марте пошли отелы, обдаивать их было делом не легким. Хорошо, ее муж, пастух, знал, что к чему, помог, половину первотелок обдоил.
– Кормила я исключительно, всех выгнала весной хороших, упитанных. А потом население меняло старых коров на этих самых первотелок.
А на другой год пригнали на ферму бычков. Шесть групп. Римма Васильевна и с ними справилась. По 350-380, а то и по 420 килограммов – весь ряд на мясо, без выбора.
– Суточные привесы в моей группе были по килограмму. В 1985 году наградили значком «Ударник коммунистического труда».
Через некоторое время построили новый двор. Здесь был кормораздатчик, но все равно, когда что-то ломалось, разносили корма вручную, большими плетюхами. Уже потом на дворе скот стоял самый разный, а дальше и вовсе дело пошло к развалу. В 1993 году Р.В. Гудилина вышла на пенсию, ей повезло: как раз закон позволял сделать это досрочно, за полтора года до 55-летия. Вот и получилось, что вышла по своим годам, лишнего не проработала. А так, по состоянию души, желанию поддержать родное хозяйство трудилась еще пять лет, до 98-го. «Я на ферму пришла, как в рай, вот как мне здесь показалось»,- искренне повторила она несколько раз.
Двадцать один год проработала на ферме (говорит, почти столько же председателей сменилось за это время). Сюда на закорках носила и младшего внука Мишеньку, а рядом внучка Оля на велосипеде, внук Дима со съестной провизией. Все лето, до одиннадцатого класса, ребята жили у бабушки. Еще племянники Женя и Саша, пятеро ребятишек из домов наискосок – все в их избе. Сядут в кружок на палас прямо на полу, разложат листы и рисуют. А младшему-то как интересно на это смотреть, никогда домой не просился, не плакал.
Уж какая улица Харбино длинная была, чуть не до самого Ручья… А нынче? Крайний дом у Риммы Васильевны, дальше – заброшенный, опустевший порядок, заросший кустами и бурьяном. Много и в жилой части улицы пустых глазниц некогда обитаемых домов. Жаль… В подобной ситуации общение с людьми особенно дорого. Поговорить Римма Васильевна любительница, и с соседкой, и социальный работник ее выслушает. В церковь еще ходит. Конечно, теперь уже не так часто. Счастье – приезд детей, внуков, уже и правнуки есть. В прошлом году Миша приезжал к ней вместе с тещей и тестем. Вот какое уважение пожилому человеку.